– «Тетя, тетя кошка, выгляни в окошко, есть хотят котята, ты живешь богато»[3], – продекламировала Люда. – Если ты еще на пару минут задержишься здесь, не видать тебе службы на ресепшене с большой зарплатой.

Вера выбежала за дверь. Нина молча пошла за матерью. На пороге она обернулась и, посмотрев на тетку взглядом Никиты, закричала:

– Мама должна денег банку, нам коллекторы звонят, невозможно в квартире находиться. Ты жадная и злая! Правильно, что папа к моей мамочке ушел. Она добрая и ласковая…

Людмила прервала рассказ и спросила:

– Как вы полагаете, это заявление наполнило меня любовью к племяннице?

– Нет, – вздохнула я.

Людмила убрала со лба прядь волос.

– После этого мне расхотелось вообще общаться с девчонкой и ее мамашей. Показалось глупым звонить Вере, делать программные заявления вроде: не желаю более поддерживать отношения, и объяснять сестре, как она была виновата передо мной, отняв у меня мужа. Я просто заблокировала все контакты Веры, на домашнем телефоне включила автоответчик, показала ее фото консьержке, велела ни под каким предлогом не пускать в дом ни эту особу, ни девушку с копной красивых кудрей. Все. Прошел, наверное, год. Я расслабилась, жила в свое удовольствие. Как-то поздно вечером приехала домой. Сеня улетел в командировку, и я не спешила в родные пенаты. Открываю холодильник, а там мышь повесилась. Семена нет, вот я и не зарулила в супермаркет. Терпеть не могу пользоваться услугой «Еда на дом», брезглива я. Но пришлось заказать пиццу. Когда раздался звонок в дверь, я не посмотрела на экран домофона, потому что не сомневалась: доставили пиццу. Распахнула дверь, и… в квартиру влетает Вера. У меня от неожиданности голос пропал. Сестра в крик:

– Помоги! Помоги! Помоги! Дай денег!

И я потеряла голову, вцепилась в нее, трясу, говорю:

– Ты отняла у меня мужа! Твоя дочь мне нахамила. Но я тебя из студии китайского балета не уволила. По-прежнему работаешь, получаешь зарплату. Я проявила к тебе абсолютно не заслуженную тобой доброту. И ты имеешь наглость вваливаться сюда ночью, выть о деньгах! Пшла вон!

Пытаюсь вытолкнуть ее на лестницу, но Верка вцепилась в косяк.

– Ниночка пропала! Нужны деньги на оплату поисков. Следователь сказал: бесплатно не работаю.

Людмила закинула ногу на ногу.

– Вот уж придумала. Среди сотрудников полиции встречаются взяточники, но их мало. Не верю я в то, что у сестры мешок валюты откусить пытались. Кое-как я ее выпроводила. Вера не ушла, начала ногами в дверь колотить. У нас в доме пять квартир, по одной на этаже, соседей рядом нет. Да вопли наглой твари достигли ушей банкира Трифонова, он подо мной живет. Петя позвонил мне и спросил:

– Что происходит? Помощь нужна?

Я ответила:

– Сумасшедшая тетка не понятно как проникла в подъезд, требует денег, буянит.

Трифонов послал свою охрану, и наступила тишина.

– Вы не поверили, что племянницу похитили? – уточнила я.

– Ни на секунду, – поморщилась Людмила. – Вера столько раз обманывала меня, что любые ее слова я воспринимаю как ложь. Заявит она, что на улице дождь, так я в окно посмотрю: вдруг там солнце. Но потом выяснилось, что на этот раз Верка говорила правду. Мне позвонили из полиции, вежливо попросили приехать и показали ее заявление. Любимая сестрица обвинила меня… в убийстве ее дочери. Дескать, я ненавидела племянницу, решила от нее избавиться, похитила ее, зарезала и где-то закопала.

Людмила приложила ладонь ко лбу.

– Маразм. Большая психиатрия. Пришлось следователю семейную историю в деталях изложить. Я упомянула еще, что Вера требовала у меня денег на оплату его услуг.

Следак улыбнулся:

– Не могу сказать, что доволен своей зарплатой, но оказаться за решеткой с клеймом взяточника мне как-то не с руки. А частным сыском я не занимаюсь.

Ну да я и не сомневалась, что Верка даже пропажу дочери использует для решения собственных проблем. Долги у нее, наверное, есть. Я вернулась домой и, оцените мое благородство по достоинству, не уволила Веру из студии китайского балета. Кстати, это заведение существует до сих пор и приносит доход. Спустя некоторое время мне позвонила Леся Ярина. Когда-то ее семья жила с нами в одном подъезде. Узнав, кто звонит, я сказала:

– Ярина, не знаю, что тебе соврала Верка, но забудь мой номер телефона.

Она сообщила:

– Люда, Вера скончалась. Подруг у нее, кроме меня, нет. Последнее время она жила на нашей даче. Веру коллекторы замучили, она московскую квартиру продала, чтобы оплатить кредит. Ниночку сама искала, потому что у нее на оплату услуг следователя денег не было, а тот бесплатно искать отказался. Потом ей повезло, нашелся хороший мужик, он какое-то отношение к ФСБ имел и обнаружил в базе пропавших одну девушку. Знаешь, она очень похожа на Ниночку, волосы точь-в-точь такие же. Веруша поехала к ее матери, но ничего не узнала. Мамаша оказалась пьяницей, несла чушь. Вера очень расстроилась, а ее друг из ФСБ куда-то пропал, на звонки отвечать перестал, исчез, одним словом. Она так плакала…

– Оставь меня в покое, – перебила ее я, – ты знаешь, от кого твоя подружка родила дочь.

– Вера умерла, – повторила Леся, – ты богатая, я бедная. Отрывала от своей нищеты копейки, кормила твою сестру. Но похоронить ее не могу. Дай денег. Верочка очень мучилась из-за пропажи Ниночки, она скончалась в приступе белой горячки. Ты отказалась ей помочь, не поддержала ее, когда она мужа-кормильца потеряла. Из-за тебя Вера пить начала.

Здорово, да? Я молча повесила трубку и отправила номер телефона Леси в игнор. Вся история. Никаких подробностей о жизни сестры и ее дочери я не знаю. И мне совершенно не стыдно за отказ хоронить Веру. Она посторонний, чужой, агрессивно настроенный против меня человек, врунья, лентяйка, непорядочная баба, любовница моего первого мужа. Помогать ей – себя не уважать.

Я молча слушала хозяйку кабинета. Похоже, она до сих пор зла на сестру, но мучается совестью. Отказаться помочь в погребении, пусть даже и своего врага, это очень некрасиво. Людмила могла сейчас спокойно сказать: «С Верой я давно порвала отношения. Прошу меня простить, никакими сведениями о ее жизни не располагаю». И до свидания. Но бизнесвумен подробно рассказала историю появления Нины на свет. Это похоже на самооправдание: «Да, я могла, но не дала денег на похороны сестры. Не думайте, что я жадная, Вера сама виновата».

– Думаю, вам может помочь Леся, – продолжала Людмила, – но у меня ее контактов нет.

– Спасибо, сами найдем, – поблагодарила я, – она Ярина? Отчество не помните?

Людмила потупилась.

– Германовна. И я помню фамилию следователя, которого Вера во взяточничестве обвинила. Лисинкисин.